Игроки vs Букмекеры (Короли Келонга) часть 5

Сегодня мы представляем нашим уважаемым читателям 5-ю часть документальных мемуаров о работе игорных синдикатов из Юго-Восточной Азии. Предыдущие серии:

Часть 1: https://ttrblog.info/igroki-vs-bukmekery-koroli-kelonga/

Часть 2: https://ttrblog.info/igroki-vs-bukmekery-koroli-kelonga-chast-2/

Часть 3: https://ttrblog.info/igroki-vs-bukmekery-koroli-kelonga-chast-3/

Часть 4: https://ttrblog.info/igroki-vs-bukmekery-koroli-kelonga-chast-4/

Меня перевели в полицейский участок в Бедоке и обвинили в мошенничестве, использовании чужого паспорта и в подкупе за то, что я позвонил игроку Кубка избирательных округов из дома отца. Два обвинения суммировались вместе, и меня отправили в следственный изолятор в Квинстауне на две недели. После того, как меня отвели в камеру, я встретил своих сокамерников, которые сразу же представились. Один из них, индиец, находился в следственном изоляторе в течение пяти месяцев. Я был ошеломлен.

«Пять гребаных месяцев в одной камере по 23 часа в день?» – подумал я. «Безумие какое-то».

Если ты не можешь позволить себе внести залог и должен ждать, пока не начнется судебное разбирательство, ты останешься под стражей в следственном изоляторе. Там ты будешь находиться 23 часа в сутки, и у тебя будет всего один час в день на то, чтобы размять ноги. В течение этого часа можно принять душ, постирать одежду, а затем тебя отправляют обратно в камеру. К счастью, один из офицеров в блоке D был одноклассником моих братьев, поэтому он предложил мне работу в качестве «печенья». «Печенье» – это курьеры, которые раздавали еду, убирали блоки и могли проводить больше времени снаружи камеры. «Печеньям» приходится выполнять всевозможные странные поручения, пока не наступит отбой.

Пока я был в следственном изоляторе, мои родные часто меня навещали, особенно мама, которая приходила каждое утро. Ей обычно приходилось ждать два-три часа, прежде чем ее впускали внутрь на 15-минутную встречу со мной. Посещения были совсем не похожими на те, что показаны в фильмах: тихий зал, два рабочих телефона на противоположных сторонах стекла, обычные разговоры. Комнаты для посетителей в Сингапуре были очень шумными и заполненными заключенными и посетителями, кричащими сквозь прозрачную перегородку из оргстекла, чтобы их услышали по ту сторону. Каждому посетителю дозволялось принести два свежих фрукта, один консервированный фрукт и пачку сигарет для заключенных. Хоть я и не курил, я все же попросил родных купить мне сигареты: в тюрьме они были как маленькие золотые слитки, а мои сокамерники редко получали какие-либо посещения или передачи извне. Они экономили на куреве, разворачивая бумагу и сворачивая пять сигарет из одной. Мои сокамерники относились ко мне как к королю: мне не нужно было мыть пол после еды и заниматься подобными делами по камере. Мы с сокамерниками скоро стали как братья – мы делились всем, что приходило извне, поровну.

Однажды во время ежедневного посещения мне передали выпуск местной газеты, в котором было написано: «Снова знакомая связь с Сингапуром». В статье говорилось, что после матча с «Ливерпулем» вратарь «Бирмингема» Иан Беннет подал жалобу, заявив, что к нему подошли два человека, выдававшие себя за сингапурских журналистов, и предложили ему деньги, чтобы проиграть матч с «Ливерпулем». Английская футбольная ассоциация и Скотланд-Ярд отклонили претензии Беннета, утверждая, что это была «утка» с его стороны. Я улыбнулся, прочитав статью: если бы я кому-то сказал, что мы с шурином Пала сами обратились к Беннету, мне бы никогда не поверили.

В начале февраля 1995 года, после двух недель в следственном изоляторе, начался мой суд, и меня приговорили к одному году за решеткой.

Если следственный изолятор можно назвать плохим местом, то тюрьма в Сингапуре была настоящим адом. Я был толстым, когда попал в тюрьму, но скинул там весь свой вес. Тюремные залы были заполнены кричащими заключенными, каждый из которых был заперт в маленькой комнате с тремя другими парнями, совсем без водопроводной воды.

Каждому из нас давали маленькое ведро, наполненное водой, которое нам позволяли пополнять два раза в день: во время обеда в полдень и перед ужином около пяти часов вечера. Это единственное ведро должно было прослужить нам с пяти часов до следующего приема пищи днем после. Все нужно было делать с этим единственным ведром: чистить зубы, мыться и пить. Как только вода из ведра заканчивалась, ты оставался без питья, но более опытные преступники показали нам выход из ситуации: они смывали унитаз, затем набирали воду, стекающую с его верхней части, и использовали ее, чтобы умываться. Некоторые эту воду даже пили. По-нашему, вода текла сверху, а не снизу, поэтому она была чистая. Но я никогда не пил воду из унитаза – я ей только ополаскивал лицо, на большее меня не хватило.

Воду в ведро набирали из туалета, и, само собой, в унитазе куча бактерий, поэтому, после того, как кто-то воспользовался «троном», ему приходилось тщательно мыть унитаз с помощью зеленой тряпки и мыла, предоставленных тюремным персоналом. Большинство из нас пытались пропустить это занятие, если у нас не было свободного времени во дворе с самого утра. В этом случае мы старались держаться не у дел до тех пор, пока не откроют двери, потому что чистить туалет тряпкой и мылом поручалось тому, кто последним его использовал. Когда ответственность за выполнение этой неблагодарной задачи выпадало тебе, это было мучением. Вентиляционные отверстия в камере были настолько крошечными, что запах не мог покинуть комнату, дерьмо чертовски воняло – было похоже на газовую камеру.

Не было никакого разделения на туалет и остальную часть камеры, поэтому, чтобы хоть как-то отгородиться от остальных, приходилось импровизировать. Заключенные использовали рис, чтобы сделать из него клей, и лепили его на стены. Затем они вытягивали кусок нитки из одеяла и прикрепляли его к рисовому клею, после чего они делали своего рода пробку на другом конце нити и использовали ее, чтобы прикрепить нитку к отверстию в противоположной стене. После этого можно было подвесить свое одеяло на веревке, чтобы не приходилось делать свои туалетные дела перед всеми остальными. Один или два раза в месяц проводилась выборочная проверка, а это значит, что охранники врывались в камеру и убирали самодельный занавес, потому что заключенным нельзя так использовать подручные средства. Мы все думали, что в цивилизованном обществе это соответствует здравому смыслу: за каким хером мне срать перед всеми?

Но люди часто просто игнорируют преступников, и никто снаружи не боролся за наши права. Тюремная система выглядела идеально с точки зрения общественности, но это, конечно же, было не так. Во время моего заключения одного заключенного избили до смерти. После этого случая ни одному сотруднику тюрьмы не разрешалось больше оскорблять или применять насилие в отношении заключенных, если только им не угрожали физически: этим и пользовались тюремные охранники в свою защиту каждый раз, когда они решали жестоко с кем-нибудь обойтись.

Еда в тюрьме была совсем жалкой. Когда мне впервые подали тюремную еду, я отказался ее трогать. Я посмотрел на людей вокруг и спросил: «Как вы можете есть эту срань?»

Давали трехразовое питание: два кусочка хлеба и чашку чая утром; один овощ, жалкий кусочек рыбы и горсть риса во время обеда; один маленький кусочек курицы, немного риса и один овощ вечером. По понедельникам и пятницам было хуже всего: нам давали убогий кусок тофу с овощами и рисом. Больше ничего.

Книги были единственным компаньоном, если ты застрял в камере – если только ты не собирался в конечном итоге читать голые стены. Если бы я не провел в тюрьме столько времени, мой английский никогда не стал бы таким хорошим. Заключенным рекомендуется читать книги, но не все романы разрешены внутри тюремных стен: такие книги, как «Крестный отец» и «Папийон», например, запрещены тюремными властями из-за их насильственного или злонамеренного содержания. В тюремном отделе, вероятно, думали, что, если бы мы их прочитали, мы бы превратились в Майкла Корлеоне или попытались совершить дерзкий побег.

Первой книгой, которую я прочитал, был роман Сидни Шелдона «Гнев ангелов». Я вступил в спор с тюремным офицером, который доставлял мне неприятности, и на меня из-за этого оформили жалобу. Заключенный, нарушающий тюремные правила, проходит судилище в стенах тюрьмы – на малазийском языке это называется «Печара», во время которого управляющий выступает в качестве единоличного судьи и присяжных. Меня обвинили в неподчинении и заключили в одиночную камеру на пять месяцев, где я проводил время, тренируясь и расхаживая по своей крошечной комнате. Шаг вперед, шаг назад. Когда устал, сидишь и отдыхаешь, затем встаешь и снова начинаешь шагать. После долгой ходьбы я завел разговор с заключенным в соседней камере. Он был молодым, красивым парнем, с хорошим телосложением и всем таким. Я не гей, но я восхищаюсь людьми, которые заслуживают этого, независимо от их пола. Мой сосед по несчастью ограбил женщину в торговом центре Newton Circus. После погони и того, как его загнал в угол полицейский в отставке, который был свидетелем кражи, он вынул свой тесак и разрубил бывшего полицейского на куски. Отставной полицейский умер от полученных ран, поэтому и мой несчастный сосед, и я знали, что ему не избежать петли. Поскольку ему грозил смертный приговор, он решил передать мне несколько своих книг, первой из которых был «Гнев ангелов».

Я сразу увлекся чтением, особенно полюбив остросюжетные романы и триллеры. В девять часов вечера, когда объявляли отбой, я находил небольшой луч света, чтобы продолжить чтение, потому что я очень хотел знать, что произошло дальше. Вторая книга, которую я прочитал, была «Воровская честь» Джеффри Арчера – еще один остросюжетный роман, за которой последовала книга Джона Гришама «Дело о пеликанах». Мало-помалу мой интерес к книгам возрос еще больше, и я начал искать более сложные произведения, такие как биографии Ганди и Неру. Я жадно читал художественную и нехудожественную литературу: все, что я мог раздобыть. Постепенно я начал ценить английский язык и его невероятную красоту, и когда я перелистывал страницы, мое знание и понимание английского языка значительно улучшались. Пока я сидел один в своей камере, я пытался выучить определенные фразы наизусть. Затем я прочитал книгу Томаса Харди «Джуд незаметный», и ее язык поразил меня. Она полностью отличалась от других книг, которые я читал до этого – это был английский в его более старинной форме, что я нашел захватывающим. Чтение помогло мне выжить.

В сентябре 1995 года, за несколько дней до моего освобождения, ко мне подошел сотрудник исправительного учреждения и сказал: «Эй, твой Бог пьет молоко, по-настоящему».

«Ты о чем, какое молоко?» – спросил я. «Какой Бог?»

«В Нью-Дели есть статуя Ганеши, – пояснил он, – если дать ей молока, оно исчезает».

Из Индии эта новость распространилась по всему миру, и индусы со всех уголков света стекались в храмы и святыни, чтобы принести Ганеши в дар молоко. Длинные очереди верующих кормили молоком статуи Ганеши по всему земному шару, и молоко исчезало.

«Твою ж мать, – подумал я, – я тоже хочу принести немного молока к статуе и посмотреть, выпьет она его или нет».

Индуизм – одна из самых ранних религий. У индусов много богов: Шива, Брахма, Рама и другие, а Ганеша – самый могущественный из всех. Каждый год индусы празднуют Ганеша-чатуртхи, день рождения Ганеши. В этот праздник мы погружаем статуи бога в море или в другие водоемы. Совсем недавно я смотрел по телевизору, как верующих, погружавших статую Ганеши в воду, унесло течением, и они умерли.

«Ганеша, где, черт возьми, ты был?» – спросил я у своего бога. «Ты должен был выполнить свой долг и спасти тех людей».

Тем не менее, Ганеша является богом номер один среди индусов. Мы действительно верим в него, и дети его особенно любят. Если вы обойдете его 108 раз, Ганеша сможет очистить все препятствия – восьми оборотов будет достаточно, если у вас мало времени. Когда я был в Сингапуре, я иногда ходил в храм, чтобы поклониться Ганеше – я верю в него и всегда храню Ганешу в своем сердце. Индуизм – довольно сложная религия, но, если вы прочитаете Махабхарату, вы обнаружите, что основной принцип всегда один и тот же: добро в конечном итоге торжествует над злом. Это основа любой религии. Все они пытаются научить людей одному правильному пути, но иногда их послание интерпретируют неправильно. Я никогда не мог понять тех христиан, которые ходят в церковь раз в неделю по воскресеньям и исповедуют свои грехи.

«О, Господи», – говорят они: «Прости, пожалуйста, прости меня за то, что я согрешил».

А потом, в понедельник, они начинают грешить заново. Звучит как плохая шутка, эти люди – кучка лицемеров. Я думаю, что даже их бог будет думать о них как о самых больших и самых подлых ублюдках.

«Нельзя смотреть на женщину другого мужчины», – говорится в Библии. «Если ваш ум и ваши глаза смотрят на чужую женщину, значит, их нужно выбить их из головы».

Это был бы кошмар для индуса. Это ведь мы создали Камасутру, и иногда изображения наших богинь выполнены очень сексуально. Нельзя предотвратить возникновение мыслей: прежде чем вы это осознали, они уже у вас в голове. Максимум, что вы можете сделать, это стереть их из сознания как можно быстрее. Также нельзя помешать своим глазам смотреть на женщину, даже если ты очень религиозный человек – все равно смотришь на сиськи, трахаешься, а потом уходишь.

Я отсидел восемь месяцев в тюрьме, и к концу сентября 1995 года снова оказался в обществе. К тому времени Ганеша был насыщен и перестал пить молоко.

Пока я был за решеткой, участие Пола в Кубке Малайзии оказалось в центре внимания местных властей: он был повторно арестован в Сингапуре и выслан обратно в Малайзию. Затем его заставили проехаться по 14 из 16 малайзийских штатов: одна неделя здесь, две недели там, от одного судебного разбирательства до следующего, чтобы предъявить ему обвинения в устраивании договорняков. Пока я узнавал последние события за пределами тюрьмы, я услышал сплетни о том, что Пола предал Брайан.

«За один миллион сингапурских долларов, – сказал Брайан Полу, – я могу решить все твои проблемы с Кубком Малайзии. У меня там есть связи на очень высоком уровне. Я знаю высокопоставленного министра, который может решить этот вопрос».

Отчаявшийся Пол дал Брайану деньги – один миллион, чтобы разобраться со всеми неприятностями, но Брайан тут же пропал без вести. Наверное, он отправился играть в азартные игры в каком-нибудь казино и совсем забыл о своем старом боссе. Несмотря на существенные потери, Пол все же сумел расплатиться с огромным количеством людей. Он продал свою местную собственность и использовал эти деньги, чтобы повсюду подкупать чиновников. Находясь в суде, он хвастался своими миллионными заработками от договорных матчей. Пол был главарем Кубка Малайзии: два года подряд он решал, кто станет чемпионом, и за относительно короткий промежуток времени он заработал до 40 миллионов сингапурских долларов только за счет матчей. Пол любил похвастаться о своих успехах, но тут причин бахвалиться не было: никто бы и не узнал, сколько он поставил или сколько заработал, если бы он держал рот на замке.

«Я могу сделать это, я могу сделать то», – хвастался он.

Наконец, Пола осудили, но только в одном из штатов Малайзии – Пенанге, на один день в тюрьме. В Малайзии закон можно подправить в свою пользу, и, если у вас есть деньги, он может творить чудеса.

Я же вернулся к старой знакомой рутине: я ставил на стадионе Jalan Besar и играл в футбол в Ang Mo Kio с моей командой из семи человек, Brazilian Boys.

После нескольких недель беззаботной свободы ко мне обратился друг по имени Майк, который с тех пор уже скончался. Майк попросил меня представить его нескольким игрокам из моей команды. Он знал, что некоторые из моих бразильских игроков также играли в местной команде под названием Balestier Khalsa FC и хотел спросить их, не захотят ли они устраивать с ним договорняки. Я сказал Майку, что не собираюсь возвращаться в тюрьму, и предложил ему сходить на наши товарищеские матчи и поговорить с игроками самому, если тот захочет.

«Не впутывай меня в это, – объяснял я ему, – я не смогу просидеть еще три или четыре года в тюрьме. Просто не смогу».

«Просто представь меня», – настаивал он. «У меня влиятельный босс».

«Хорошо», – согласился я.

Я познакомил игроков с Майком во время товарищеского матча, и они стали обсуждать дела. Боссом Майка оказался букмекер по имени Ах Сэн, который принадлежал к отраслевой группе Hai Lok San. Познакомившись с моими друзьями из Balestier FC, Ах Сэн и Майк решили провести с ними три договорных матча.

Мое тюремное заключение оставило меня без гроша, поэтому, когда Пол вернулся из Малайзии, я решил навестить его и попросить у него немного денег. Обычно это проходило так: босс давал от пяти до десяти тысяч долларов любому из своих недавно вышедших из тюрьмы напарников. Вместо этого Пол заставил меня ждать три дня, а затем дал мне только одну тысячу долларов.

«****!» – пожаловался я. «Даешь только тысячу? И все?»

Я проделал свои собственные расчеты и понял, что Пол разорен. Мы ведь гемблеры: в 1991, 1992 и 1993 годах Пол был мультимиллионером, а в 1995 году, черт возьми, он стал нищим и занимал деньги у своих друзей. Пол был гением, когда дело касалось зарабатывания денег, но безнадежным мудаком в их сохранении. Суд, аресты и конфискации властями Сингапура вернули его обратно на исходную позицию. У Пола осталось единственное имущество – магазин или что-то в этом роде, но его нельзя было продать, поэтому я предложил ему взять под него ссуду. Я предложил ему попытаться одолжить немного денег у Ах Сэна – босса Майка, которого Пол хорошо знал, потому что они вместе сидели в тюрьме по разделу 55. Я подготовил для него документы, а Ах Сэн одолжил Полу один миллион сингапурских долларов. Подготовленный мною контракт позволял Ах Сэну продать имущество Пола, если тот не сможет покрыть свои платежи. Пол был все тем же старым подлым ублюдком: он был членом триады Ang Soon Tong, но без проблем занимал деньги у члена конкурирующей банды – Hai Lok San.

С миллионом долларов в кармане мы полетели бизнес-классом в США, чтобы устраивать договорняки на Олимпийских играх 1996 года в Атланте. Пол поделился своими делами с Uncle и со своим индонезийско-китайским другом по имени Ронни. Ронни и Uncle не знали друг друга, и Пол не удосужился представить их, но, тем не менее, они делили расходы на трое и ставили на матчи вместе. Поскольку я помог ему одолжить деньги у Ах Сэна, Пол попросил меня поехать с ним в Соединенные Штаты: я должен был сыграть там очень незначительную роль и был простым подельником.

Я приземлился в Нью-Йорке и встретил Пола в гостинице Holiday Inn, где остановилась делегация тунисской сборной. Как только я прибыл в отель, я попытался сблизиться с некоторыми тунисскими игроками. Я уже сдружился с несколькими из них, когда ко мне подошел Пол.

«Держись подальше», – прошептал он. «Uncle уже договорился».

Uncle умел очень быстро убеждать людей. Я уже слышал об этом его качестве от нескольких игроков, которые раньше работали на него. Моя роль состояла в том, чтобы подойти и поговорить с футболистами, но Uncle нас опередил: он прибыл на день раньше и сумел наладить отношения с тунисской командой. Он затянул в дело игроков линии защиты и начал сотрудничать с ними. К тому времени, когда мы с Полом прибыли на место, он уже выполнил свою работу и исчез.

Наш первый матч был между сборными Португалии и Туниса в Вашингтоне, округ Колумбия. Коэффициенты были на один гол в пользу Португалии, поэтому Тунису нужно было проиграть на два гола. В этот момент Пол решил обмануть Ах Сэна – человека, который финансировал его договорняки. Не знаю, почему он решил так поступить, но я знал эту его подлую чертову привычку: он звонит и говорит: «Сегодня сходишь и возьмешь эту команду», после чего он делает ставку на другую команду. Это была его очень, очень подлая привычка.

Он позвонил Ах Сэну и предложил: «Тунис, мы собираем».

Это означало, что они должны были взять Тунис. Пол, мать его, проделывал это каждый раз – возможно, чтобы обеспечить лучшие шансы на свои ставки. Он не знал, что я делал свои собственные ставки на стороне с Ах Сэном, которому я позвонил в тот же день.

«Возьми Португалию и дай мне один гол», – сказал я Ах Сэну. «50 тысяч».

«Слушай, – удивился Ах Сэн, – ты уверен, что это правильно? Пол сказал, что гол за ним. Возьми Тунис, говорит».

«Хочешь следовать совету Пола? – спросил я у Ах Сэна. «Пожалуйста, но для меня возьмешь Португалию и дашь один гол».

У Пола не было привычки посещать свои же договорняки, поэтому я лично отправился смотреть первый матч Туниса и передавал ему свои прямые комментарии со стадиона. Португалия забила первой и лидировала со счетом 1:0, поэтому нам нужно было, чтобы Тунис пропустил еще один гол. На 67-й минуте произошел удар по тунисским воротам с приличного расстояния, и вратарь нырнул в противоположную сторону. Конечный результат – 2:0. Я позвонил Полу со стадиона.

«Пол», – сказал я, – «надо заплатить игрокам дополнительные десять тысяч долларов за их мастерство, потому что эти гады отлично сработали. Если бы не они, мы бы не получили и цента».

После матча «Тунис — Португалия» Пол попросил меня доставить 100 тысяч долларов США для Uncle, который остановился в другом городе примерно в 100 км от Вашингтона, округ Колумбия. Я взял деньги и отправился в мотель, где жил Uncle – типичный американский мотель с большой парковкой и двумя этажами. Это был первый и единственный раз, когда я увидел Uncle лично. Он был на несколько лет старше Пола – возможно, около 55 лет, обычного телосложения, с загорелой кожей, волосы зачесаны вбок, и еще он носил очки. Он был довольно хорошо одет и казался хорошо воспитанным. Он делил свою комнату с незнакомой мне женщиной. Uncle был первым из нас всех: настоящий первопроходец в этом деле. В конечном итоге нас всех поймали власти, но Uncle так ни разу и не попался. Я оставил деньги у него и поехал обратно в наш отель.

Когда я вошел в холл, я услышал, как Пол кричит из своей комнаты. В Сингапуре Пол трахал двух девушек, которые одновременно работали в его офисе: одну звали Сита, другую я не помню. Он послал вторую девушку сделать аборт, когда он и Сита улетели на Олимпиаду в Атланте. Девушка, которая сделала аборт, пару дней не видела Ситу в офисе, поэтому она спросила об этом у знакомых и узнала, что Сита была с Полом в Соединенных Штатах. Ослепленная ревностью, она позвонила жене Пола, которая осталась дома в Сингапуре.

«Твой муж меня поимел и послал делать аборт», – кричала она жене Пола.

«А сейчас он трахает другую девушку в США. Прямо сейчас!»

Я вошел в свою комнату, которая была в другом конце коридора, и закрыл дверь, но все еще мог слышать, как Пол кричит в телефон на тамильском языке.

«Ты простая шлюха, – орал он, – ты простая шлюха, ты простая шлюха».

Я подумал, что Пол, наверное, разговаривал с девушкой, которая связалась с его женой. Он просто орал одно и то же снова и снова.

«Ты простая шлюха».

Примерно через десять минут я вышел из своей комнаты и прошел по коридору в комнату Пола.

«Пол, – сказал я, – слишком громко».

«Ты меня слышал?» – спросил он.

«Конечно, я тебя слышал. Все в этом гребаном отеле тебя слышали».

«Ладно. Просто подожди секунду». Он повесил трубку и позвонил своему курьеру Джеймсу, который тоже был с нами в отеле.

«Джеймс, слушай, – объяснил Пол, – позвони моей жене и скажи ей, что Ситы здесь с нами в США нет».

«Но босс, – ответил Джеймс, – Сита здесь».

«Джеймс, – вздохнул Пол, – просто скажи моей жене, что Ситы здесь нет. Здесь только ты, я и Уилсон. Больше никого».

«Но босс, – настаивал Джеймс, – Сита с нами».

Я повернулся к Полу: «Где ты, черт возьми, откопал этого дебила?»

На следующий день мы поехали в Бирмингем, штат Алабама, где команда Туниса играла против Соединенных Штатов. Американская команда была не такая сильная, и изначально Тунису с трудом удавалось пропустить два гола, которые нам были нужны. Я думаю, что к тому времени Uncle нанял дополнительных игроков из тунисского состава, потому что благодаря замечательным командным усилиям им в итоге удалось проиграть с двумя голами. Не знаю почему, но мы не участвовали в третьем и последнем матче Туниса против Аргентины.

Затем мы уехали из Вашингтона в Майами, штат Флорида, где Пол планировал урегулировать матч «Бразилия — Нигерия». Он отправил меня в нигерийскую олимпийскую деревню, где мне удалось поговорить с тремя игроками. Мое предложение было довольно простым.

«300 тысяч долларов, если проиграете Бразилии».

Прежде чем я смог продолжить, ко мне подошел сотрудник службы безопасности и попросил показать мое удостоверение личности. У меня его не было, и поэтому меня попросили немедленно покинуть помещение под угрозой ареста. Я ушел без споров и доложил об этом Полу, который отказался сдаваться. Он решил сам обратиться к нескольким высокопоставленным чиновникам из нигерийской делегации, которые утверждали, что могут устроить договорной матч. Пол оставил им 100 тысяч долларов наличными в качестве залога. Не нужно было беспокоиться о деньгах, подумал он, потому что нигерийцы участвовали в официальном турнире и не могли с ними сбежать: они путешествовали со своей делегацией, и у них остался еще один или два матча в соревновании. Пол хотел, чтобы Бразилия выиграла с перевесом в два гола, но они выиграли со счетом 2:1, и мы потеряли половину нашей ставки. После матча, так как результат не полностью соответствовал договору, Пол послал меня забрать 100 тысяч долларов у нигерийцев. Я позвонил нигерийским членам делегации, которым Пол оставил деньги, и мне сказали, что они уже потратили 20 тысяч долларов, а вернуть могут только 80 тысяч. Я должен был забрать деньги и вернуть их Полу, но вместо этого решил оставить их себе. Я знал, что Пол хотел воспользоваться моими услугами и что он постарается не платить мне после работы – я зарабатывал деньги исключительно со ставок, которые мне удавалось сделать без его ведома. Я забрал 80 тысяч долларов у нигерийцев и спрятал их в безопасном месте, после чего придумал правдоподобное объяснение Полу.

«Нигерийская команда отправляется сегодня в Бирмингем, штат Алабама, – сказал я ему, – где они сыграют четвертьфинал против Мексики. Нам просто нужно будет забрать залог, когда мы будем там».

Поскольку мы с Полом путешествовали вместе, мне нужен был кто-то другой, чтобы забрать деньги, которые я спрятал в Майами. Я решил, что мой друг Дэнни возьмет деньги: я купил ему билет из Сингапура в США и сказал ему, где они спрятаны.

Я был знаком с Дэнни всю жизнь, мы с ним были лучшими друзьями с подросткового возраста. Когда нам было 19, мы посещали один и тот же курс тамильского языка в языковом центре. Тогда нам обоим нравилось слушать хип-хоп, и Дэнни решил стать рэпером. Однажды он дал мне послушать запись своей рэп-песни.

«Неплохо», – подумал я. «Нормально для местного парня».

Дэнни восхищался культурой хип-хопа и стал подражать черным. Он любил тусоваться с группой чернокожих друзей из США, которые играли живую музыку в клубах вроде Top-10, и начал двигаться и разговаривать, как будто сам был черным.

«Ты ешь индийскую еду, – поддразнивал я его, – а потом ходишь, как заправский негрила. Почему не исполняешь рэп на тамильском? В индустрии нет никого, кто бы пел рэп на тамильском. Иди и, ****, пой на тамильском».

То, над чем я смеялся в 80-х, позже стало реальностью: тамильские рэперы из Малайзии попали в заголовки газет спустя два десятилетия, но для Дэнни это было уже слишком поздно. Он продолжил свою музыкальную карьеру и присоединился к местной группе. Я помню, как однажды услышал одну из их песен по местному радио, когда ехал на машине. Дэнни спел пару строк в середине песни, и все. Пара строк – это самое лучшее, чего он смог добиться, поэтому я сказал ему, чтобы он бросил свой хип-хоп и поехал со мной в США устраивать договорняки: у сингапурцев не было будущего в музыкальном бизнесе.

Дэнни приземлился в Майами за день до нашего отъезда в Бирмингем и немедленно позвонил мне.

«Денег на месте не было», – сказал он с горечью. «Я искал повсюду, но их там нет».

Дэнни любил изображать умника, но был простаком, когда дело касалось простейших задач. Через тридцать минут он снова позвонил мне.

«Нашел», – торжествующе сказал он.

Мы встретились ненадолго на следующее утро, прямо перед тем, как я покинул город. Дэнни показал мне деньги, и я рассказал ему о следующих действиях.

«Придержи деньги до моего возвращения», – объяснил я.

Позже в тот же день мы с Полом сели на рейс в Бирмингем, штат Алабама, где Мексика и Нигерия должны были сыграть в четвертьфинале турнира. Поскольку нигерийцы оказались ненадежными, мы решили договориться с мексиканцами и обратились к их вратарю Хорхе Кампосу.

«Мы бы хотели поговорить с Вами», – сказал я ему в холле отеля. «У нас есть предложение, которое может Вас заинтересовать».

Мексиканский вратарь согласился пройти в нашу комнату, где мы сели поговорить: только Кампос, Пол, друг Пола Ронни и я. Мы спросили его, хочет ли он заняться делом: 300 тысяч долларов, чтобы проиграть матч против Нигерии.

«Извините, мне не интересно», – ответил Кампос. «Я такими вещами не занимаюсь».

Как только Кампос покинул нашу комнату, пять мексиканских сотрудников службы безопасности ворвались внутрь и приказали нам немедленно покинуть отель под угрозой ареста.

«Мы знаем, что вы задумали», – угрожали они.

«Лучше уходите, иначе вызовем полицию».

Пол, Ронни, Джеймс и я собрали вещи и уехали сразу же. К счастью для меня, у нас не было времени искать нигерийцев, чтобы вернуть залог Пола, который я забрал себе и передал Дэнни. Наша работа на Олимпийских играх в Атланте закончилась. В целом, благодаря Uncle, мы справились довольно неплохо.

Я прилетел обратно в Майами и попытался дозвониться до Дэнни по мобильному телефону, но номер не работал.

Дэнни никогда не видел 80 тысяч долларов за всю свою жизнь, поэтому ублюдок решил обмануть меня. Он сбежал с деньгами Пола и вернулся в Сингапур, где все проиграл (по крайней мере, так он говорил). Я думал о поездке в Бразилию и Аргентину на короткий отпуск с этими деньгами, но Дэнни сорвал мои планы. После возвращения в Сингапур я сначала пытался найти его, но я не хотел рисковать снова оказаться в тюрьме из-за друга, который оценил наши давние отношения в80 тысяч долларов, поэтому я просто решил забыть о нем.

Как только я оказался в Сингапуре, мне позвонил Пол.

«Дэнни сбежал с моими деньгами?» – спросил он.

****. Каким-то образом Пол узнал обо всей этой истории, возможно, от общих друзей, которые не могут держать рот на замке.

«Нет, не сбежал», – ответил я. «Твои деньги у нигерийцев».

«Ладно, – сказал Пол, – я не хочу знать, кто сбежал с моими деньгами, мне это не интересно. Ты мне должен».

И вот так я стал должником Пола.

Несколько дней спустя мне позвонил судья Рамасами, который знал меня по букмекерской конторе на стадионе Jalan Besar. Он знал, что я занимался ставками и участвовал в договорняках. Рамасами позарез нужны были деньги.

«Уилсон, – сказал он, – у меня скопилось много штрафов за парковку, и я не знаю, как их оплачивать. Ты можешь одолжить мне десять тысяч долларов? Я могу расплатиться позже или сделать для тебя что-нибудь еще».

«У меня нет таких денег, – сказал я ему, – но я поговорю с Полом и посмотрю, не захочет ли он помочь».

Я позвонил Полу.

«Эй, босс, – сказал я, – тут есть один рефери, которая хочет занять у тебя деньги».

«Дай мне с ним поговорить», – ответил Пол.

Я дал номер Пэла Рамасами, и они поговорили. Я понятия не имел, что произошло между ними по телефону, но через несколько дней Рамасами позвонил мне и сказал, что собирается поговорить с Полом лично. Рамасами и я решили встретиться в кафе Clementi в центре Сингапура до его встречи с боссом. Оттуда мы поехали с одним китайским другом в Ишунь, где нас ждал Пол. Я сказал своему китайскому другу, чтобы он остановился у вокзала, где я вылез из машины. Пол все еще донимал меня из-за тех 80 тысяч долларов, которые украл Дэнни, поэтому я не стал сам идти на встречу. После встречи с Полом Рамасами и мой китайский друг вернулись, чтобы забрать меня на вокзале.

«Сколько тебе дал Пол?» – спросил я у Рамасами.

«Пола там не было», – ответил он. «Был другой человек. Он выудил пятьсот долларов из кармана и отдал их мне. Я у него спросил: «Какого хрена? Всего пять сотен?» Но он просто кивнул и ушел».

Несколько часов спустя, когда я был дома в Вудлендсе, мне позвонил Пол.

«Уилсон, ты где?» – спросил он.

«Дома, босс».

«Жди меня там», – скомандовал он. «Я приеду и заберу тебя. Мы встретимся с твоим судьей в отеле Concorde на Орчард-роуд».

Вскоре перед моим домом гудел автомобиль. Я вышел, запрыгнул в машину и сел. Сразу же я узнал Тана Уильяма, руководителя Ang Soon Tong – отраслевой группы Пола, сидящего на переднем сиденье рядом с водителем. Пол сидел на заднем сиденье рядом со мной, слева. Как только машина начала двигаться, Пол повернулся ко мне.

«Привет, Уилсон, – сказал он необычайно скромным тоном, – скажи Уильяму, что мы взяли Тунис против Португалии в Атланте. Скажи, что ту игру мы проиграем».

«Мудила», – подумал я. «Пол солгал даже руководителю своей банды. Подлый, высокомерный ублюдок».

Я не хотел доставлять ему неприятности.

«Конечно, – сказал я, улыбнувшись и повернув к Уильяму, – эти тунисские гады реально нас провернули».

Если бы ребята из триады знали правду, они бы оторвали Полу яйца.

Водитель Уильяма припарковался перед отелем Concorde, и мы почти полчаса просидели в машине, ожидая прибытия Рамасами. Наконец, он появился, извинился перед Полом за задержку и сказал, что пришел с совещания, которое шло дольше ожидаемого. Рамасами стоял у окна машины, пока Пол инструктировал его, не покидая своего места.

«Следующий матч, – сказал Пол, – Police FC против Sembawang Rangers FC. Я хочу, чтобы команда полиции выиграла с двумя четкими голами».

Рамасами кивнул, потом Пол подтолкнул меня и попросил сказать рефери не облажаться. Я повторил ему инструкции Пола.

В день матча между Police FC и Sembawang Rangers FC наш рефери отлично справился со своей задачей. Тренер Sembawang был в ярости от Рамасами, который отказал им в чистом голе, позволив команде полиции выиграть с двумя голами, как и приказал Пол.

После матча Пол организовал оплату сестре Рамасами через моего друга Майка.

Между тем, Ах Сэн – букмекер из Hai Lok San, который одолжил Полу деньги перед Олимпиадой и получил от него ложные сведения взамен, был в ярости и искал Пола по всем углам.

«Я хочу убить этого мудака, – говорил он, – Я хочу пырнуть ублюдка и убить его».

Каким-то образом, благодаря связям Уильяма, Полу удалось связаться с руководителем Hai Lok San, отраслевой группы Ах Сэна. Четверо из них сели за стол переговоров и успокоили Ах Сэна: они убедили его не мстить Полу, и его жизнь была спасена.

Позже в том же году я отправился в Ченнаи, столицу Тамилнада, одного из самых южных штатов Индии – я хотел увидеть свою родную страну. Индия – огромная страна, а южные индийцы в основном – тамилы. В XVIII веке англичане привезли много тамилов в Южную Африку, на острова Фиджи, в Карибское море и Малайзию, чтобы те работали на сахарных плантациях в качестве дешевой рабочей силы, и именно так моя семья оказалась в Сингапуре. Это был мой первый настоящий отпуск. Я прописался в 3-звездочном отеле на три ночи, а затем вернулся. У меня не было особых планов, поэтому я просто пошел на пляж и наблюдал за повседневной жизнью обычных людей вокруг. Мне было жалко этих бедных, живущих на улицах людей, детей, бегающих без приличной одежды, и нищих, сидящих у храмов. Я был убит горем. С другой стороны, еда там была превосходной, и подавали много гарниров. Если бы я жил в Индии, я мог бы без труда стать вегетарианцем. Я с удовольствием провел время в Индии, но никогда не смог бы поселиться там: слишком грязно, жарко и старомодно: индийцы смотрят свысока на других индийцев и до сих пор живут по кастовой системе – хотя это запрещено законом, очень трудно отнять у людей эти предубеждения.

«На хер закон, – говорят они, – эта каста никогда не выйдет замуж за эту другую касту».

К счастью, каст не существуют в Малайзии или Сингапуре: мы вместе ходим в школу, вместе играем в футбол, вместе едим и свободно устраиваем браки. Нам абсолютно насрать, к какой касте принадлежит человек.

Зимбабве против Боснии и Герцеговины, 24 февраля 1997 года, Кубок Dunhill в Малайзии, стал первым международным матчем, на котором я устроил договорняк. После поездки в Индию у меня осталось только три тысячи долларов в кармане, и вместо того, чтобы потратить их на азартные игры, я решил использовать эти средства с пользой. Кубок Dunhill был дружеским международным турниром, который не оказывал большого влияния на команды, и я решил попытать счастья с игроками из Зимбабве. Я знал, что те негры – нищие, и их легко можно подкупить, поэтому я решил обратиться к ним. К тому времени я уже не был так близок с Полом, но если есть верное дело, ни один из нас не стал бы сомневаться в том, что стоит объединить силы, поэтому перед отъездом в Малайзию я позвонил ему.

«Босс», – спросил я. «Что, если попытаюсь договориться с командой Зимбабве?»

«Я контролирую эту команду», – рявкнул Пол. «Держись от них подальше».

Я ему не поверил: по тону голоса я понял, что он лгал. У Пола была власть, когда у него были деньги, но без денег он стал как воздушный шар без воздуха.

На следующий день я отправился в Малайзию, в Куала-Лумпур, где встретил друга по имени Тана. Тана был бывшим игроком малазийского клуба Kedah FC и самым мощным молодым нападающим в их составе за годы проведения Кубка Малайзии. В 1993 году, когда Тана был в числе лучших игроков клуба, Пол помог команде штата Кедах выиграть кубок против Сингапура. К несчастью для Таны, его карьера закончилась преждевременно: он был арестован малазийскими властями во время антикоррупционной кампании 1994 года и отстранен от игр малазийской футбольной ассоциацией. Ему было около 20 лет, когда мы впервые встретились в офисе Пола в 1995 году, и мы стали хорошими друзьями. Тана и я узнали о местонахождении команды из Зимбабве из местных газет и вскоре смогли связаться с одним из игроков. Тана не хотел рисковать и отказался посещать встречу с ним. Я встретил того игрока самостоятельно и сказал ему, что я футбольный агент, затем пригласил его на обед и сходил с ним по магазинам – прямо первое свидание. Тогда я сделал свое предложение.

«Вы бы хотели получить 100 тысяч долларов США за проигрыш?», – спросил я.

«Очень хотел бы», – ответил он.

«Эти 100 тысяч предназначены не только для Вас, – пояснил я, – но для пяти или шести игроков, которым можно доверять, чтобы они работали на меня. Вы сможете организовать мне встречу с остальными?»

«Конечно, смогу», – ответил он.

На следующий день тот зимбабвийский игрок привел пятерых своих товарищей по команде в мой гостиничный номер. Один из них был крайне осторожен и без конца задавал вопросы.

«Мы же не знаем, может Вы – полицейский», – спорил он.

«Я не полицейский», – ответил я. «Посмотрите на мой паспорт: я сингапурец, и приехал в Малайзию. Посмотрите на мои предыдущие отметки о путешествиях. Это моя профессия: я устраиваю договорняки, нахожу людей. Либо вы все в деле, либо нет».

После этого они согласились на мое предложение.

«Мы готовы», – сказали они. «Сколько мы получим?»

«Заплачу вам 100 тысяч долларов, чтобы проиграть матч с Боснией. Я дам вам залог в 30 тысяч долларов, его можете оставить себе, остальное получите на следующий день после матча».

«Хорошо, без проблем», – ответили они. «Какой вам нужен счет?»

«Я дам точные инструкции в день матча, но счет не должен превышать 2:0».

«Окей».

Все пять зимбабвийцев согласились. Я снова позвонил Полу: хоть он и солгал мне о своем контроле над командой из Зимбабве, я знал, что он не упустит хорошую деловую возможность.

«Слушай, – сказал я Полу, – у меня есть Зимбабве, и они готовы работать. Ты в деле или нет?»

«Ладно», – сказал Пол. «Что им нужно?»

«Залог в 30 тысяч долларов, 70 тысяч после матча».

«Окей. По рукам, не вопрос», – сказал Пол. «Выполняй».

Пол отправил одного из своих курьеров – парня по имени Саймон, в Куала-Лумпур с 30 тысячами долларов. Я взял деньги у Саймона и передал их игрокам. Обратите особое внимание: пять игроков, все обговорено, коэффициенты на то, что Босния выдаст полтора, а это значит, что Босния выиграет у Зимбабве с двумя голами. Пол не приехал в Малайзию лично, но один из его китайских инвесторов был на стадионе и смотрел матч, пока я вел договорняк. Пол позвонил мне перед началом.

«Закрой первый тайм со счетом 0:0», – проинструктировал он, – затем пусть пропустят четыре гола во втором тайме».

Четыре гола? Честно говоря, я не знаю, почему Полу нужна была такая огромная разница в голах – нам бы хватило двух голов, чтобы выиграть хорошие деньги. Босния и так была фаворитом: их игроки были монстрами по сравнению с мальчиками из Зимбабве.

Игра началась, и команда Зимбабве проигрывала, но примерно через 20 минут они забили гол и вышли вперед. Я недооценил зимбабвийцев: на самом деле они были намного лучше боснийских игроков. Первый тайм закончился со счетом 1:0 в пользу Зимбабве, и я начал нервничать. Затем во втором тайме Босния забила дважды за 10 минут и вышла вперёд со счётом 2:1, в основном потому, что мои пять игроков из команды Зимбабве выступали намного хуже, чем могли бы. Мне был нужен еще один гол от Боснии, чтобы устранить фору, но внезапно, в момент игры, тот зимбабвийский игрок, который задавал много вопросов о том, что я могу быть полицейским, выбил мяч с 40 метров и, ко всеобщему удивлению, попал прямо в боснийские ворота. 2:2. За этим последовало самое странное празднование забитого гола, которое я когда-либо видел за всю свою жизнь: тот зимбабвийский игрок поднял руки к голове, как будто говоря: «****, что я натворил».

Затем все пять игроков, мои пять парней, собрались, как на игре в регби, и стали кругом прямо в центре поля.

«Что нам теперь делать?» – думали они.

Новички – как же, ****, непрофессионально. После того, как свисток рефери закрыл счет 2:2, мне позвонил Пол.

«Какого хера твои люди сделали?» – крикнул он.

Никакие оправдания не могут успокоить проигравшего: когда что-то идет не так, у людей есть куча оправданий, но у боссов редко хватает терпения их выслушать.

«Ты хоть знаешь, сколько мы проиграли?» – крикнул Пол. «Какого хрена?!»